Memento Mori - Страница 2

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

«Кому нужно полчаса, чтобы почистить зубы?»

Бумажка свернута со всей тщательностью любовной записки шестиклассника. Эрл разворачивает ее и разглаживает на зеркале. На ней написано: ЕСЛИ ТЫ ЕЩЕ ЧИТАЕШЬ ЭТО, ТО ТЫ — ЧЕРТОВ ТРУС. Эрл с недоумением смотрит на бумажку, перечитывает. Потом переворачивает. На обратной стороне написано: P.S. ПОСЛЕ ТОГО КАК ПРОЧТЕШЬ, СНОВА СПРЯЧЬ. Эрл еще раз перечитывает записку с обеих сторон, потом снова сворачивает так, как она была свернута, и подсовывает под зубную пасту.

Видимо в этот момент он замечает шрам. Шрам, неровный и широкий, начинается прямо под ухом и исчезает на линии волос. Эрл поворачивает голову и краем глаза пытается разглядеть шрам в зеркале, проводит по нему кончиком пальца. Потом он оглядывается на сигарету, дымящуюся в пепельнице. Внезапная мысль заставляет его ринуться из ванной.

Он застывает, держась за ручку двери, ведущей из ванной. Рядом с дверью к стене приклеены два снимка.

Первой внимание Эрла привлекает томограмма — четыре кадра с изображением чьего-то черепа, обрамленные блестящей черной рамкой. Надпись маркером гласит: ТВОЙ МОЗГ. Эрл вглядывается в разноцветные концентрические круги. Он различает глазные яблоки, а за ними две лобные доли своего мозга. Плавные складки, круги, полукружия. Но что-то еще обведено маркером — это что-то тянется от самого затылка внутрь головы, пронизывая ее как червь мякоть абрикоса. Ошибиться невозможно — темное пятно, уродливое и рваное, напоминающее формой цветок, прямо в середине его мозга. Он наклоняется, чтобы посмотреть на другое изображение. Это фотография человека с цветами в руках, который стоит над свежей могилой. Человек наклонился и читает надпись на надгробии. Какое-то мгновение это выглядит как зеркальная комната или эскиз бесконечности: один человек, наклонившись, смотрит на человека поменьше, наклонившегося и читающего надпись на надгробии. Эрл долго разглядывает снимок. Может быть, плачет. Или просто безмолвно смотрит на фото. Наконец он возвращается к кровати, бросается на нее и, закрыв глаза, пытается заснуть.

Сигарета в ванной комнате догорает. Часовая стрелка будильника минует цифру десять и он снова начинает звонить.

Эрл открывает один глаз, потом другой. Он видит пространство белого кафельного потолка, нарушаемое запиской, которая приклеена липкой лентой прямо над его головой. Надпись от руки достаточно большая, чтобы он мог прочитать ее с кровати.

Ты больше не можешь жить нормальной жизнью — знай это. Как ты заведешь подругу, если не можешь запомнить ее имя? Не можешь иметь детей, если только не хочешь, чтобы они росли с отцом, который не узнаёт их. Ясно как божий день, что не можешь получить работу. Не слишком-то много существует профессий, в которых ценится забывчивость. Разве что, проституция. И политика, конечно.

Нет, твоя жизнь кончена. Ты — покойник. Единственное, чего надеются добиться медики — это научить тебя быть меньшей обузой для санитаров. И они, вероятно, никогда не отпустят тебя домой, где бы он ни был. Так что вопрос не в том, «быть или не быть» — тебя и так нет. Вопрос в том, хочешь ли ты с этим что-то поделать. Значит ли что-нибудь для тебя месть.

Для большинства людей — значит. В течение недель они замышляют, строят планы, предпринимают какие-то действия, чтобы свести счеты. Однако достаточно течения времени, чтобы этот первоначальный порыв выветрился. Время берет своё, так ведь говорят? И в конце концов время убеждает большинство из нас в том, что забывчивость — это добродетель. Удобно — трусость и забывчивость с определенного расстояния выглядят одинаково. Время отнимает мужество. Если времени и страха недостаточно, чтобы вы раздумали мстить, то всегда есть власти, которые покачают головой и мягко скажут: «Мы вас понимаем, но лучше оставьте это. Будьте выше. Не опускайтесь до их уровня. К тому же, — скажут власти, — если вы решитесь на какую-нибудь глупость, мы вас запрем в маленькой комнатке».

Но ведь тебя и так уже посадили в маленькую комнатку? И ее не запирают и не караулят со всей осторожностью только потому, что ты калека. Труп. Овощ, который скорее всего забудет поесть или опорожнить кишечник, если ему не напомнить об этом. А что до течения времени, то оно над тобой больше не властно, так ведь? Всё те же десять минут снова и снова. Тогда как ты можешь простить, если не в состоянии вспомнить, что надо забыть?

Вероятно, ты и оставил бы это — раньше. Но ты не тот, какой был. Даже не половинка. Ты — обломок, десятиминутный человек.

Конечно, есть своя сила и в слабости. Слабость дает начальный толчок. Ты наверно предпочел бы сидеть в маленькой комнатке и плакать. Жить своей ограниченной коллекцией воспоминаний, заботливо полируя каждое из них. Помещенным на всю оставшуюся жизнь за стекло и приколотым к картону как экзотическое насекомое. Заспиртованным. Хотел бы ты жить за стеклом? Хотел бы, но не можешь, не правда ли? Тебе не дает последнее поступление в твою коллекцию. Последнее, что ты помнишь — его лицо. Его лицо и мольба о помощи во взляде жены, обращенном на тебя.

И, возможно, к ней, к своей маленькой коллекции, ты удалишься, когда всё кончится. Они могут запереть тебя в другой маленькой комнатке, и ты проживешь остаток жизни в своем прошлом. Но если только у тебя в руках будет клочок бумаги, который скажет — ты расплатился с ним.

Ты знаешь, что я прав, что впереди ждет много работы. Покажется невозможным, но я уверен, что если каждый из нас выполнит свою часть, то мы что-нибудь придумаем. Но у тебя мало времени — всего минут десять. Потом всё начнется сначала. Так что не теряй время, которое у тебя есть.